Во имя Разума. Уникум - Ева Пинега

И тут предводитель заметил Матвея, неосторожно выглянувшего из—за ствола дерева.

– Зачем же вы пошли за нами? – вознегодовал он. – Вы погибнете от взрыва!

Матвей попятился, споткнулся о корягу и чуть не свалился в кусты.

– Придется забрать вас с собой, в наш мир, – решил главный.

– Я не хочу к вам! – в ужасе вскричал Матвей. – На тот свет я всегда успею!

Он словно очнулся от наваждения. Зачем он здесь? Бежать! Прочь отсюда!

– Вы потом вернетесь домой, – сказала девушка с сиреневыми глазищами.

Матвей окунулся в эти бездонные колодца ее колдовских глаз и не смог больше сопротивляться. Только быть с нею рядом, и больше ничего не страшно, хоть в аду!

Глава 2

Матвей со своей прекрасной спутницей ехали в удобных мягких креслах по движущейся ленте широкого подземного туннеля. С левой стороны пробегала в обратную сторону такая же лента с рядами кресел с редкими пассажирами. В стенах, излучающих мягкий свет, то и дело появлялись проемы в боковые туннели, проскакивали ниши с вращающимися лестницами, арки, колонны, мостики, балкончики и подвесные площадки. Все вокруг мерцало, переливалось, меняло оттенки цвета в созвучии с непрерывной навязчивой мелодией. Правда, Матвей не обладал музыкальным слухом и дурманящие, притупляющие внимание звуки почти не воспринимал. Но у пассажиров, проносящихся мимо, лица были непроницаемые, какие—то отсутствующие, как у лунатиков. И на Матвея никто из них не обращал внимания, хотя он резко отличался от них.

Матвей взглянул на свою спутницу. Теперь он едва узнавал ее. Она сидела в соседнем с ним кресле такая же равнодушная и отрешенная, как и все здешние люди. От нее просто веяло холодом. Матвей невольно поежился. Ему уже начинало казаться, что это не она, не та прекрасная незнакомка, которую он в мыслях назвал С и я н о й. Не зная ее имени и не решаясь спросить, он дал ей выдуманное им имя от исходящего сияния ее необычайных глаз, ее пушистых серебристых волос, странного сверкающего костюма и окружающего ее фигуру ореола. Теперь это сияние напоминало холодные отблески снежных сугробов. Она ни разу не взглянула на него, не сказала ни слова, будто они незнакомы.

Куда они едут? Как спросить? Она сидит в каком—то напряжении, будто чего—то ждет, ее руки с тонкими длинными пальцами крепко сжимают подлокотники кресла. На одном пальце сверкает большой перстень. Может, у нее есть жених? Но почему она не сказала? Почему улыбалась ему тогда, в тайге, зачем звала с собой?

Вдруг перстень, тонко пискнув, вспыхнул голубым огоньком. От неожиданности Матвей чуть не подпрыгнул. Сияна поднесла руку с перстнем ближе к глазам. И вдруг в перстне появилось чье—то лицо и – заговорило! Силы небесные! Перстень—то волшебный!

– Привет, Аселия! Как там пришелец? Он сейчас с тобой?

– Да, мы направляемся к вам.

– Отменяется. Решено отправить пришельца для обработки информации. ГИК не может настроиться на его биотоки, им трудно управлять. Даю координаты: 5—й радиан, блок Д—112 8—го яруса, 17—й отсек, 9—я линия, 4—й уровень. Установка сна уже для пришельца готова. Талариус ждет информацию с его мозга.

– Принято к сведению, Аэстанс.

– А завтра пришельцем займутся Бортифольс и Лейлисси. Тебе нужна помощь, Аселия? Правитель предлагает прислать Эдилия или Миессель.

– Я справлюсь, Аэстанс. Пришелец не представляет опасности. У него замедленные реакции, низкий интеллектуальный уровень, и состояние агрессии отсутствует.

– Тогда до завтра.

Перстень погас.

– Ты, значит, Аселия, – решился заговорить Матвей. – А я тебя Сияной прозвал.

– Я это знаю, – отозвалась спутница, не поворачивая головы.

– Откуда? – удивился Матвей. – Я же вроде не говорил!

– Я знаю все, о чем вы думаете, – бесстрастно отвечала девушка.

– Все, о чем думаю? – Матвей ошарашено уставился на нее. – И ты все мои мысли знаешь? Даже самые тайные? Но я же не могу не думать!

– Все ваши тайные мысли, Матвей, не представляют интереса, так что успокойтесь. Наша платформа. Идемте.

Они ступили на неподвижный у стены тротуарчик, прошли под аркой и спустились по вращающейся винтовой лестнице на несколько ярусов ниже. Вокруг фонтанами взлетали прозрачные мерцающие колонны, перекидные мостики, террасы. У Матвея от всей этой сказочной красоты рябило в глазах и кружилась голова.

– Здесь осторожнее – движущийся полокат! – предупредила спутница, указывая на скользящую у ног ленту пола. – Нам сюда.

Легко сказать – осторожно! Матвей почему—то почти не чувствовал веса своего тела, и ему трудно было даже сохранять равновесие на движущейся ленте, не то что идти по ней. Он казался себе большим мешком, набитым соломой – в детстве они со Степкой кидали такой друг в друга, дурачились.

Эта движущаяся дорога была намного уже и без кресел. Коридор то и дело разветвлялся на боковые туннели – просто лабиринт! И как тут только люди находят свои жилища?

Миновав несколько ответвлений, свернули в один из них, с дверями по стенам. Наконец вышли на неподвижную платформу. Девушка шагнула к одной двери, и дверь эта вдруг послушно въехала в стену.

– Сама открывается! – ахнул Матвей и попятился. – Колдовство!

– Фотоэлементы, – пояснила Сияна на ходу, – Идемте же!

Помещение оказалось совершенно пустое, нежилое, с голыми стенами, не считая небольшого пульта с экраном, от которого Матвей шарахнулся как от черта и чуть не упал, не рассчитав свой облегченный вес.

– Чего это я такой легкий? – недоумевал он. – Невозможно устоять!

– Антигравитация, – опять бросила Сияна непонятное слово, но Матвей не стал уточнять.

Сияна подошла к пульту и стала нажимать какие—то кнопки. Тут же из стен и из пола выдвинулись кресла и столик с двумя узкими бокалами.

– Чудеса! – восторгался Матвей, уже не так пугаясь, попривыкнув. – А что это, в стаканах?

– Попробуйте, – Сияна протянула ему бокал. – Это лойриз, наша основная пища.

Матвей с большими предосторожностями подсел к столику – такое все здесь хрупкое – и взял бокал. Жидкость на вид довольно неприятная – что—то вроде гоголя—моголя из сырых яиц. Не очень аппетитно выглядит, но поесть бы вообще—то не помешало. Набрался мужества и глотнул. Жидкость приятно пощипывала язык, обжигала и холодила одновременно. Голова сразу стала легкой и пустой. Возникшее чувство голода тут же пропало. Даже в сон потянуло. Матвей расслабился, захотелось по—говорить.

– А кто этот, из перстня волшебного? – задал он Сияне мучивший его вопрос. – Муж твой, жених?

– Аэстанс? Нет, мы не элитная пара, – ответила Сияна, почти не притронувшись к еде. – Мы из другой категории людей.

– Это каких же? – опешил Матвей. – Как монахи, не можете жениться, иметь детей?

– Для продолжения рода отбираются лучшие представители, производители потомства. Но это не муж и жена в том смысле, как принято в вашей эпохе. И дети у них не рождаются. Эмбрионы выращиваются искусственно. Элитные пары являются только донорами половых клеток.

Матвей опять почти ничего не понял, но спросил главное, что его волновало:

– А как же любовь?

– Любовь? Имеется ввиду половое влечение, стимул к совокуплению? У нас ничего подобного давно уже не существует. Мы выше всего животного, основанного на инстинктах и рефлексах. Главное – Разум. Люди в прошлом все усложняли и сами создавали себе трудности и проблемы уже самим своим существованием, образом жизни. Чувства, эмоции – это лишняя, ненужная обуза, мешающая, тормозящая развитие и совершенствование Разума. Чем проще – тем совершеннее. Это истина.

– Какого еще разума? – пожал плечами Матвей. – Для чего?

– В этом предназначение человечества.

– А жить когда? Просто жить.

– Тогда человечество никогда не вылезло бы из пещер.

– А зачем ты спасла мою мать? – вдруг спросил Матвей, и глаза его мрачно вспыхнули. – Ты была совсем другой там, в тайге. А сейчас… сейчас ты, мне кажется, ее бы убила, чтоб не мешалась под ногами.

В отстраненных, холодных, как льдинки, глазах девушки на миг мелькнуло удивление, настороженность: а этот пришелец не так уж прост, начинает рассуждать. Он становится опасным.

А Матвей все больше заводился, смелел:

– Ты мне явилась богиней добра и любви, изгоняющей смерть. А сейчас ты сама похожа на вестника смерти. В тебя вселился дьявол!

Матвей вскочил, опрокинув на пол столик с бокалами. От слабого притяжения его откинуло к стене, ноги на миг оторвались от пола. Это привело его в еще больший ужас и ярость, и он закричал в исступлении:

– Верни меня домой, ведьма!

– Поздно, – спокойно изрекла Сияна, даже не шелохнувшись в своем кресле, только ноги ото—двинула от разлитой жидкости на полу. Правда лужа тут же испарилась.